За окном тянется бесконечный пейзаж из высушенной солнцем травы и редких кустиков. Он уже порядком поднадоел, но что поделаешь. Впрочем, чахлая растительность этой части света выглядит лучше, чем вечно затянутое тучами небо над Лондоном. Бррр, этот Туманный Альбион... Хорошо, что я возвращаюсь домой.
Экипаж останавливается под раскидистым деревом. Все, дальше дорога делает поворот обратно в порт. Отсюда и до дома я иду пешком. Тропинка здесь есть, и вполне удобная, чтоб не сбиться с пути. На развилке я вообще-то должен повернуть налево, к дому отца, но ноги сами несут в другую сторону. Хотя отец наверняка сейчас у миссис Маргарет, ему не нравится дома одному. Так что иду направо.
Песок дорожки мягко скрипит под колесами моего чемодана. А вот и симпатичный маленький домик, в котором живет миссис Маргарет. Когда я подхожу настолько близко, что можно разглядеть лица людей на крыльце... Ручка чемодана с легким стуком падает в пыль. Мне нужны обе руки, чтоб обнять его, вихрастого мальчишку, несущегося мне навстречу. Эдженио. Все вокруг зовут его Энджи, непонятно почему, но ему это имя идет. Он все такой же, как несколько лет назад, когда отец отправил меня учиться в Лондон. Странный выбор для местного "олигарха", ну да ему это вполне по деньгам, а что может быть круче, чем сын, учившийся в Европе? Мысли, на секунду вильнув в сторону, вернулись к Энджи. Он совсем не изменился, не то что я. Все те же каштановые вихры, неровно, но заботливо подрезанные матерью, и огромные кобальтово-синие глаза. И даже, кажется, все та же нелепая рубашка с чужого плеча и шорты, стянутые старым ковбойским ремнем. В них он выглядит намного младше своих шестнадцати лет. А я выгляжу на все двадцать, хотя мне они исполнятся только через три дня.
- Ты закончил обучение? - эта фраза наконец выводит меня из ступора. Вполне логичный вопрос, чтоб прервать затянувшееся молчание.
- Да. А ты? Ходишь в школу? - Энджи опустил глаза. Я бросил быстрый взгляд на дом и едва удержался, чтобы не ахнуть. Вместо огромной старой яблони рядом с ним красовался огромный, местами обугленный пень. В дерево, пережившее не одну грозу, посаженное еще дедом миссис Маргарет, попала молния. Сразу стало понятным замешательство моего друга. Школа здесь была всего одна, и та платная. И если раньше Маргарет получала от торговли яблоками вполне достаточно, чтоб ее сын учился... Как-то уж много событий из жизни Энджи связано с этими грозами, которые вообще здесь редкость... Когда Маргарет отвезли в больницу, на следующий день разыгралась гроза. И тот день, который мы никогда не забудем, тогда тоже была гроза, она и загнала нас под плакучую иву у реки. И вот теперь - опять гроза и опять переломный момент...
Энджи проследил направление моего взгляда и уточнил.
- Я научился и читать, и писать, а математике меня учит мама, - да, услышать такое от шестнадцатилетнего... Впрочем, миссис Маргарет и сама была, как говорят, "на домашнем обучении". Да и вообще, что такое его образование по сравнению с нашей дружбой? Мелочь. Тем не менее я поднял недовольный взгляд на отца. Тот всплеснул руками.
- Я тут вообще ни при чем, Тео! Даже наоборот!..
- Брайан предлагал помощь... - у миссис Маргарет всегда такой тихий голос... - Но ты извини, Теодор, мы за это благодарны, но мы не привыкли...
- Я понимаю, миссис Маргарет, - кивнул я. Ох уж эти их принципы... - Пойдем домой, пап, поможешь мне разобрать вещи, пожалуйста.
Отец, может быть, и хотел еще поболтать с Маргарет, но тяжело спустился с крыльца. Я подхватил чемодан в земли, улыбнулся Энджи на прощание, и мы с отцом зашагали к развилке.
**************
Следующие несколько дней я привыкал к сельской жизни, к отсутствию распорядка дня, книг, вечно хмурого неба, аккуратных до зубовного скрежета зеленый лужаек, единственного вида из окон университета. Отец просто радовался, что я опять дома, причем особую радость у него вызывало то, что я за годы сидения над книгами не разучился работать руками. В один день, который по погоде можно было назвать прекрасным, а по моему настроению не очень, он вызвал меня на "серьезный разговор". Это меня удивило - отца вообще трудно было назвать серьезным человеком, если речь шла не о хозяйственных делах.
- Скажи, Тео, как ты относишься к нашей соседке, миссис Маргарет?
- Ну, хорошо, она приятная женщина, добрая, и она мать моего лучшего друга... - интересно, к чему это он?
- Понимаешь, сынок... Мне кажется, что я влюбился. В Маргарет.
- И в чем же проблема, папа? Сделай ей предложение. Поверь, я не против.
- Да, но тебе придется называть ее матерью, а Энджи меня - отцом...
- Я не собираюсь мешать твоему счастью, пап. Если хочешь жениться, женись, я буду только рад за тебя.
Черт! Да, я рад за него! Но это же значит, что мы с Энджи будем все время вместе, да еще под надзором родителей. С другой стороны, нашему дому давно не хватает женской руки, да и Маргарет с Энджи не хватает стабильности в жизни... Особенно Энджи, ему ведь всего шестнадцать...
Как бы то ни было, отец задумался о совместном с миссис Маргарет будущем всерьез и не мешал мне целыми днями гулять с Энджи. Я пытался объяснять ему законы физики, а он заново учил меня держаться в седле. Конечно, я и так умел, но уж очень отвык от скачек по залитым солнцем лугам. Ипподром по сравнению с ними - как роса по сравнению с тропическим ливнем.
***************
Яростные вспышки молний разрывают темно-синее небо. Ветер завывает в щелях между досками, из которых сколочен грубый сарай. Наверное, если смотреть снаружи, картинка получается довольно эффектная. Но когда сидишь внутри вот такого сооружения, слава богу, хотя бы достаточно крепкого, на охапке сена, гора которого занимает около четверти сарая, все далеко не так эффектно...
Дождь стучит по крыше. Она местами протекает, но над нами вроде целая. Во всяком случае, на нас с Энджи не капает. И кто потащил нас к реке, когда отец с утра сказал, что при такой жаре вечером непременно будет гроза? И вот теперь я сижу здесь, и рядом сидит замерзший Энджи, вздрагивающий при каждом сильном порыве ветра и при каждой вспышке молнии, видной сквозь щели между досками.
Наконец, последняя пуговица на старом отцовском пальто поддается напору моих замерзших пальцев. Я стаскиваю его и набрасываю на плечи, одновременно затаскивая под эту импровизированную накидку Энджи. Он молча жмется ко мне, обнимая за талию. Его учащенное теплое дыхание щекочет мне шею. Оххх... Этот мальчишка сводит меня с ума... Главное, чтобы он не заметил моего напряжения.
Черт. Зря я об этом подумал. Как накаркал. Энджи, похоже, задремал, его рука разжалась и соскользнула с моего пояса чуть пониже. К счастью, удалось не застонать. К сожалению, он проснулся. В этот момент я готов был проклясть все, начиная с грозы и заканчивая провидением, направившим его руку именно туда... Осторожно перехватываю его ладонь - и уже моя рука соскальзывает с его плеча. Случайно... ну или почти случайно провожу ладонью по холодной парусине. Похоже, Маргарет сама сшила ему эти шорты, нигде не встречал такой странной на ощупь ткани.
Он вскидывает голову и смотрит на меня в упор своими синими глазами. Кажется, в них появился страх. Мгновенно убираю руку. Меньше всего на свете хочу, чтоб он меня боялся. Он обхватывает меня за шею и опять прижимается ко мне, не преставая смотреть на меня. Мне не остается ничего, кроме как обнять его, прижать к себе. Одновременно приходит понимание - да, ему уже шестнадцать, у него уже серьезные глаза и взрослый взгляд. Глажу его по волосам и шепчу:
- Не бойся, Энджи... Я больше не буду, только не бойся... - кажется, он успокаивается. Но лишь затем, чтоб огорошить меня вопросом.
- Теодор?
От неожиданности тоже называю его полным именем:
- Да, Эдженио?
- Ты меня любишь?
- Что? Конечно... конечно, я люблю тебя... А почему ты спрашиваешь?
- Мне кажется, что мало осталось от прошлого... Нет, дом и мама - они остались, разве что дедушкиной яблони нет. И память о доме крепкая. А вот от нашего с тобой прошлого... Речка обмелела, и мостик обрушился, и на песчаном берегу всегда много народу... По-моему, только плакучая ива и осталась, ее почему-то никто не трогает, я слышал, хотели срубить, но оставили...
- Энджи, но ведь ива и есть самое главное в нашем прошлом... Вспомни, именно под ней я все-таки решился и сказал тебе...
- Я люблю тебя, - эту фразу мы произносим уже вместе. И сразу сарай содрогается от мощного раската грома. А я начал забывать, что вокруг бушует стихия... На фоне той, что я сейчас пытаюсь подавить в себе, гроза действительно не настолько заметна, чтоб ее нельзя было забыть. Энджи опять вздрагивает и зажмуривает глаза, словно это спасает его от грозы. Опять глажу его по волосам, рука двигается уже как-то на автомате, чтоли...
Он опять прикасается ко мне - и уже не отдергивает руку. Поднимает голову и смотрит мне в глаза. И, кажется, начинает краснеть.
- Тео? - не отвечаю. Он и так знает, что я его слушаю. - Ты не будешь смеяться?
- Над чем?
- Знаешь, мама, она любит... ну... любовные романы... У нее дома большая библиотека. А мне летом нечего было читать... - киваю. Надо же. Энджи читает романы, которые обожает миссис Маргарет. - А сейчас я, кажется, понимаю, что с тобой...
- Серьезно? - кажется, в мой голос вкралась капля насмешки...
- Тео!
- Извини... Привычка, - он обиженно замолкает. Черт! Я не хотел его обижать... От этой привычки и от этого тона нужно избавляться.
- Энджи... Продолжай. Пожалуйста.
- Да, собственно, это все, что я хотел ска... а... - вас удивляет, что он замолчал? А вы попробуйте внятно говорить во время поцелуя... Очередной брызг голубого огня между досками, кажется, довольно близко, и мощный треск грома, а он со своей боязнью молний даже не обращает внимания, не вздрагивает, только обхватывает меня руками уже не за пояс, а за шею. Заставляю себя оторваться от его губ, потому что чувствую - еще немного, и уже не смогу себя сдерживать... Сердце мечется с такой скоростью, что его удары вот-вот перерастут в ультразвук. Энджи не торопится выпускать мою шею, пересаживаю его к себе на колени, чтоб сохранить равновесие. Оказывается, у него такое же учащенное сердцебиение. Интересно, это из-за грозы или... Сразу отбрасываю все предположение, кроме грозы, в сторону, они слишком ирреалистичны даже для предположений.
- Тео, ты сказал, что не хочешь, чтобы я боялся?.. - я этого не говорил, но он сам понял. - Тео, я не боюсь...
- Чего ты не боишься, Энджи?
- Того, о чем ты сейчас думаешь... - он телепат? Я ведь на самом деле думаю о нем со дня возвращения из Англии... И сейчас тоже думаю. - Потому что, кажется, я тоже об этом думаю... - если бы сейчас в метре от этого сарая ударила молния, она бы произвела на меня куда меньшее впечатление, чем эта фраза. Да что там, мое сознание просто отказывается верить. Ему же всего шестнадцать! Или все-таки уже шестнадцать?
- Энджи, ты ведь врешь, что не боишься. И... это будет больно... наверное, - да уж, нашел аргумент, нечего сказать.
- К боли можно привыкнуть. Можно научиться воспринимать ее по-другому. Но невозможно ее избегать всю жизнь. А страх... Это ведь боязнь не боли, а скорее неизвестности. Страшно только в первый раз... - какая заштампованная среди части студенчества фраза, однако она начинает ломать тот барьер, который меня сдерживает. И ломает за доли секунды, когда к ней присоединяются серьезные пронзительно-синие глаза.
Гроза, взбешенная нашим невниманием к ней, расходится сильнее прежнего. Но она для нас уже отодвинута куда-то даже не на второй, а на далекий-далекий задний план.
Мокрое прошлогоднее сено. Отцовское пальто - его потом придется долго отстирывать. Энджи. Энджи улыбается. Когда он улыбается, не так страшно. У меня это тоже в первый раз. Поэтому я двигаюсь осторожно, но все равно Энджи, не переставая улыбаться, чуть кривится от боли. Останавливаюсь. Энджи что-то шепчет, но его заглушает невероятной силы раскат грома. До меня еле доносится конец фразы, "как в омут с головой". Черт, мы ведем себя как неопытные мальчишки... Если подумать, то Энджи даже опытнее - у него есть хоть какая-то теоретическая база... Последняя мысль почему-то будит во мне студенческое стремление быть круче всех. Синие глаза Энджи затягивают, как пресловутый омут.
Он хочет в омут с головой - он получит в омут с головой!!!
Его частое дыхание переходит в какой-то длинный полузвериный стон. Отец, любитель охоты, рассказывал, что так воет раненный волк, "словно просит добить уже наконец". Перед глазами все смазывается, и сознание уходит куда-то поближе к грозе, уступая место инстинктам.
************************
Уверенно-яркий солнечный луч упрямо лезет под веки. Слегка поворачиваю голову и щурюсь на солнце. Ну сколько раз я просил не трогать шторы в моей комнате!.. Не люблю вот так просыпаться. Тем более приснился такой феерический сон... Я и Энджи... Стоп. А почему штора такая коричневая и подозрительно похожая на щелястую стенку дощатого сарая?
Сон как рукой сметает. Рывком сажусь и оглядываюсь по сторонам. ЭТО БЫЛ НЕ СОН!!!
Энджи еще спит, немудрено, ночью у него не было такой возможности, и дело вовсе не в грозе, рвавшей и метавшей почти до утра. Наклоняюсь к нему и осторожно целую. Кобальтовые глаза сразу распахиваются, и он пытается сесть.
Приводим себя в порядок, насколько это возможно, спускаемся все-таки к реке. Вчера мы хотели поплавать, чтоб не было так жарко, а сегодня просто быстро умываемся. Родители, наверное, сходят с ума от беспокойства, что мы непонятно где во время грозы.
**************************
- Теодор! Эдженио! Вы живы! Я так за вас беспокоилась! - миссис Маргарет летит нам навстречу. На крытой веранде отцовского дома, куда мы и пришли, стоит плетеный столик, и оттуда пахнет кофе. Вокруг столика - четыре плетеных же стула. Рядом с одни из них стоит улыбающийся отец.
- Радость радостью, а садитесь лучше завтракать. Мэри делала булочки с джемом, ваши любимые, - по папиному совету молча усаживаемся за стол. Булочки миссис Маргарет действительно достойны внимания, она великолепно готовит. После завтрака на веранде воцаряется молчание. Его осторожно нарушает отец.
- Знаешь, Тео... Я решил последовать твоему совету, - его прерывает миссис Маргарет.
- Дети, нам нужно серьезно с вами поговорить, - Энджи, кажется, сейчас опять покраснеет. Перехватываю нить разговора. Надо их морально подготовить к еще одному серьезному разговору:
- Нам с вами тоже.